Маразм космических масштабов

[Maximus]

По ночам пионеры пели песни.
Громко и, как правило, хором.
Переборки Звезды Смерти стонали от их слаженного рёва, а страдающему бессонницей Императору хотелось выть. Он с головой забирался под одеяло, затыкал уши когтистыми пальцами и в бессильной злобе бормотал полузабытые джедайские мантры.
Мантры не помогали. В скором времени сквозь гнусавый императорский бубнеж с новой силой пробивались задорные пионерские песни.
"На пыльных! Тропинках! Далеких! Планет! - экзальтически скандировали пленники, аккомпанируя себе на суповых бачках. - Останутся! Наши! Следы!"
Тут гаденыши явно поскромничали. Наследить они успели повсюду. Даже в пыточной камере, где всю их шайку битый час кололи циклобарбиталом, красовалась надпись "Миша плюс Катя равно любовь".
Камера не произвела на пионеров никакого впечатления. У зубного они видали и не такое.
Инъекции тоже не помогли. При одном взгляде на шрамы, оставленные уколами школьной врачихи, опытному экипажному палачу стало дурно, а наемный персонал трусливо укрылся в препараторской. Но и после того, как специально вызванный Вейдер, скрипя суставами, вкатил каждой заразе по три куба галоперидола, истеричный пионерский задор не уменьшился ни на грамм.
Сейчас, в холодной космической ночи, этот задор долбил императора в темечко с энтузиазмом отбойного молотка.
"Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе! Штыками и картечью..."
На слове "заря" император заскрипел зубами. "Зарёй" назывался пионерский звездолет, допотопная ламповая консерва, в сравнении с которой "Тысячелетний сокол" космического проходимца Соло казался чудом техники. Фуражиры Вейдера наткнулись на эту жестянку в непосредственной близости от повстанческой базы и, справедливо посчитав её ломом цветных металлов, уволокли на Звезду.
Услыхав название звездолета, император откинулся в кресле и долго дрыгал ногами. Последнему тонтону, включая современных писателей-фантастов, прекрасно известно, что нормальные звездолеты называются "Разрушителями", "Пожирателями" или, на худой конец, "Раздолбателями звездных систем". Раздолбатели император собирался выделить в отдельный класс, оснастить гиперплазменными бульбуляторами и бульбенить повстанцев до полной победы галактического империализма.
А они, пионеры, собирались этому помешать.
"Э-эх, хорошо в стране советской жить! Эх, хорошо стране полезным быть!"
На третьем куплете император не выдержал. Он вскочил с постели, ощупью сунул ноги в тапки и, путаясь в мантии, рванул на тюремную палубу. Охранники, бездушные тупоголовые клоны, вежливо уступали ему дорогу.
"Если что-то... я забуду..." - будто почуяв приближение начальства, заголосили пионеры. Эту песню они исполняли особенно часто и настолько вдохновенно, что по окончании император готов был забыть родную маму. Так что в камере ничуть не удивились, когда он со всей Силы лягнул тапком бронированную дверь и завопил:
- ХВАТИТ!

[ Читать далее ]

Звякнули суповые бачки, и за дверью - о счастье! - воцарилась хрупкая тишина.
- Звездолет отдавайте, фашисты. - звонко потребовали оттуда.
- И галстуки пусть вернут!
- И значки!
Император сумрачно вздохнул. Звездолет давно сдали в переплавку, а всю атрибутику конфисковал Вейдер. Значки он приварил к нагрудной пластине доспеха, а галстуки, меняя через день, повязывал на шею. Вейдер, как доносила служба безопасности, последнее время вообще вел себя неадекватно. Однажды его поймали в коридоре с заклиненной в положении пионерского приветствия рукой.
- Молчишь, гадина. - истолковав этот вздох по-своему, насмешливо сказали из-за двери. - Стыдно?
- Тоже мне, просвещенная монархия...
- Мало вас в семнадцатом нашлёпали!
- Да чего с ним возиться, с буржуем. Отря-я-яд! Ззапе-вай!
- Стойте! Погодите! - оседая по стенке, взмолился император. - Дались вам эти галстуки! Ну, хотите, я вам свой шаттл подарю? Кожаный салон! Со всеми удобствами! - поразмыслив, он скрутил в кармане полновесную фигу. - Честное императорское, ну?
За бронированной дверью императорской фиги не видели и задумались. Молчание длилось недолго. Сторговались на шаттле, паре испорченных значков (император надеялся спилить их с Вейдера) и бортпайке на семерых.
Уже у себя в покоях, в приятной полудреме, император вспомнил, что он, вообще-то, персонаж отрицательный. Ну и что, что дети. Комсомольское отродье! Выкинуть за борт, и всего делов...
Утром пионеры пропали.
Их выпустил Вейдер. За два часа до подьема он спустился на тюремную палубу, самолично отконвоировал пленников к императорскому шаттлу и, смущаясь, попросил передать письмо для какой-то Алисы Селезневой.
Галстуки ему оставили на память.

Источник.